Что может быть яснее, загадочней, разно-
и однообразней себя самого,
Как игра для разбора — ходы неизвестны, да,
но есть результат и счёт.
Я впервые присутствую зрителем тоже
на собственной казни — пока ничего! —
В виде Совести, в виде души бестелесной
и кого-то там ещё.
В рай ли, в ад ли — но явно куда-то спеша!
Врали? Вряд ли готова к отлёту душа.
Здесь и Совесть — она же и Честь, ну, дела!
Хорошо — значит есть, то есть значит — была.
Если голову я поверну по уму,
Чтоб не видел палач, —
Что ты, третье? Кто ты? Не пойму!
Но когда своим хрипом толпу я пройму —
Ты держись и не плачь.
Вот привязан, приклеен, прибит я на колесо весь,
Прокатили немного, почти что как в детстве, на чёртовом колесе.
И увижу её, [узрею — насколько чиста моя совесть:]
Били — пятна замыты, надеюсь, простите, почётно ли вам, коли все.
Казнь уже началась, а я всё повторял:
«Всё стерплю, моя власть, совесть не потерял!»
Ночь из ста, обормот, с ней бывал не в ладах,
Но чиста она, вот! Она — в первых рядах!
