(пародия-шутка)
1
Граф Толстой Алексей не довел до конца
Свою повесть о храбром Потоке;
Двести лет он заставил проспать молодца
И притом не подумал о сроке.
«Пробужденья его, — он сказал, — подождем,
Что увидит Поток, мы про то и споем».
Но, конечно, Толстой не дождался:
Занемог как-то раз и скончался.
2
На себя я решился ответственность взять
За рассказ о дальнейших событьях,
Но прошу униженно: стихи прочитать
И немедля затем позабыть их,
Ибо я — не поэт, а рассказчик простой,
И, конечно, не так написал бы Толстой,
Он был мастер былинного склада, —
Мне же суть передать только надо.
3
Дело в том, что Поток мог и больше проспать,
Если б всё было мирно и гладко;
Но средь самого сна… как бы это сказать?..
На душе его сделалось гадко,
И нелепый в ушах начался перезвон;
Встал, глаза приоткрыл и прислушался он;
За стеной в барабан ударяли
И на воздух из пушек стреляли!
4
Удивился Поток: «Что за шум за такой?
Побежать посмотреть, что случилось?
Ведь недаром же мне среди ночи глухой
Безобразное что-то приснилось!
Да и спать надоело — суставы хрустят,
Поразмяться могучие плечи хотят;
Отдохнул я порядком, бесспорно.
Днем дремать — оно как-то зазорно!»
5
И на площадь широкую вышел Поток —
Видит, площадь народом покрыта.
Слышны крики: «Япония», «Дальний Восток»,
«Камимура», «Цзинь-Чжоу», «Мутсу-Хито»…
Слышит: люди «ура!» исступленно кричат,
Шапки, зонтики, палки на воздух летят;
Все поют, все на месте толпятся
И порой непечатно бранятся.
6
«Ну, — подумал Поток, — ожидай тут добра,
Видно, разум у всех помутился», —
И к тому, кто кричал всех задорней «ура!»,
Он с вопросом таким обратился:
«Объясни мне, любезный, о чем у вас крик?
Что за новый такой, непонятный язык?
Отчего о порядке не просят?
И кого так нещадно поносят?»
7
«Что ты, что ты, родимый? — он слышит в ответ. —
Постыдись, неужели не знаешь?
Ты, наверное, друг, ежедневных газет
И ночных телеграмм не читаешь?
Мы воюем с японцами, с желтым врагом;
Познакомятся, бестии, с русским штыком,
Не забудут нас долго макаки,
Мы пропишем им мир — в Нагасаки!»
8
«Погоди, — говорит удивленный Поток, —
Погоди, дай мне с духом собраться!
Кто такие японцы? Где Дальний Восток?
И за что мы должны с ними драться?»
— «Я не знаю, — Потоку в ответ патриот, —
Где живет этот самый японский народ,
Слышно, за морем где-то селятся;
Где нам, людям простым, разобраться?
9
А касательно, значит, причины войны,
То причины известны начальству,
Мы же верить родителям нашим должны:
Нас тому обучают сызмальства».
Но Поток, возмутясь, говорит: «Погоди!
Больно просто выходит: пошлют, так иди!
Воевать-то и мы воевали,
Но за что и про что — понимали?»
10
«Виноват! — позади его кто-то сказал
В чрезвычайно ласкательном тоне. —
О причинах войны я подробно писал
В предпоследнем своем фельетоне».
(Это был публицист, как узнали потом,
Из играющих ловко газетным листом,
Помышляющих только о моде
И меняющих цвет по погоде.)
11
«Извиняюсь, — сказал он, — что вас перебью,
Но надеюсь, что вы не в обиде,
Я свой взгляд откровенно сейчас разовью
В популярном, упрошенном виде.
Для меня, как для русского, в деле войны
Все причины понятны и цели ясны,
Пусть шипят государства другие, —
Цель главнейшая: слава России!
12
Как вторую причину, могу указать
На избыток отваги народной,
А как третью — возможность для нас отыскать
Выход в море, прямой и свободный!
За четвертую мы не признать не могли
Перспективу забрать клок соседней земли,
Но при этом, добавлю я в-пятых.
Просветить азиатов проклятых!
13
Дальше… слава России… ах, да! я забыл,
Что об этом уже мы сказали…
Сил народных избыток… и он у нас был…
Выход в море… его мы считали?..»
— «Погоди! — закричал, рассердившись, Поток. —
Ты, я вижу, учен, да в делах не знаток!
Слышишь, бают, на славу России
Поначалу надежды плохие.
14
А по части избытка отваги и сил
Ты соврал: больно всюду недужно!
Насчет выхода в море и пуще смудрил:
Никакого нам моря не нужно!
Нам не по морю плыть, кораблей не водить;
По земле бы сперва научиться ходить!
И земли-то, кажись, нам довольно…
Вот живется не слишком привольно».
15
«Агитатор! — вскричал, побледнев, публицист. —
Пропишу, затравлю, загоняю!»
Но Поток говорит: «Что ж, я совестью чист,
Говорю всё, что вижу и знаю».
Но к нему публицист: «Ты, брат, больно речист,
Посмотрите, ребята, прямой анархист!»
А Поток отвечает: «Не знаю,
Но, конечно, войны не желаю!»
16
Тут все подняли крик, угрожают, шумят,
Наступают густыми рядами;
Слышны крики: «Отечество», «Церковь», «Солдат»
И что кто-то «подкуплен жидами».
Полицейских зовут, намекают на суд,
Кулаками и палками в гневе трясут
И Потока с язвительным тоном
Называют «японским шпионом».
17
Стало тошно Потоку от этих речей,
В голове у него помутилось,
Засверкали огни молодецких очей,
И тревожное сердце забилось…
Мой читатель, я вижу, давно уже ждет,
Что Поток, словно сноп, упадет и заснет, —
Но Поток, рассердись, заявляет,
Что он более спать не желает.
18
Почему не желает он более спать
И каким таким делом займется,
Мы и сами того не сумеем сказать, —
Может быть, в другой раз доведется.
В этом месте, однако, точь-в-точь как Толстой,
Слышу также я оклик внушительный: «Стой!
Стой! он публику только морочит,
Отвертеться, наверное, хочет!
19
Почему он, во-первых, в стихах рассказал
О невеже таком, о Потоке?
И зачем вообще так игриво писал
О событьях на Дальнем Востоке?
Что хотел он сказать? Что он мог доказать?
Как идеи его меж собою связать?
И к чему он приплел публициста?
Повторяем: здесь дело не чисто!»
20
Разумеется, автор ответить бы мог,
Но молчать себя вправе считает:
Вольнодумное слово-де молвил Поток,
Так Поток за него отвечает!..
Впрочем, я пошутил: соглашаюсь вперед,
Что подобный ответ — не ответ, а обход,
И утешу: не так еще поздно, —
Будет время — отвечу серьезно!
