На заре с колокольни, когда переливы
Рассыпаются нежно, как звон хрусталя,
Где лопочет младенец и шепчут оливы,
И душистые пахнут лавандой поля,
Над челом звонаря прянет птица пугливо,
Он с лампадой в руке, на латыни скуля,
Воспарив на веревке, канючит тоскливо,
Еле слышимый гул исступленно хуля!
Тот звонарь — это я. Жадной ночью туманной,
Оперенный грехом, я звоню в Идеал,
Извлекая в ответ, сквозь дрожащий металл,
Только хрипы и хлипы из полости странной.
Сатана! Но однажды и я утомлюсь,
Выну камень из петли — и в ней удавлюсь.
Перевод Вадима Алексеева
___________________________
Очнулся колокол, и ветер чуть колышет
Лаванду и чабрец в рассветном холодке,
И молится дитя, и день покоем дышит,
А наверху звонарь — с веревкою в руке.
Он ждет, когда над ним последний круг опишет
Ослепший гомон птиц, в безвыходной тоске
Латинские стихи бормочет и не слышит,
Как чуден благовест, плывущий вдалеке.
Так я ночной порой во славу Идеала
С молитвою звонил во все колокола,
И неотзывная раскалывалась мгла,
И стая прошлых бед покоя не давала,
Но верь мне, Люцифер, я силы соберу
И на веревке той повешусь поутру.
Перевод Р. Дубровкина
