Нет, не своим… Но чутким, зорким взглядом,
Зорчайшим взглядом матери своей,
Вгляжусь в тот год. И он возникнет рядом,
Живей живого, нового новей.
Застыл в сугробах городок уездный,
И чудится, что он со всех сторон
Холодной, вьюжной, непроглядной бездной
От остального мира отделен.
Но в закоулке свет желтит сквозь ставни.
И злой махоркой старый дом пропах.
К нам на постой солдаты нынче встали,
Все, как с плаката,— в звездах и ремнях.
Ни дать ни взять как во всемирном штабе,
Сидят они за кухонным столом
И спорят только в мировом масштабе,
Мирятся тоже только в мировом.
Доспорили. И, отодвинув кружку,
Тот, с глоткой что оркестровая медь,
Огромный, протолкнулся в боковушку,
Стараясь сапогами не греметь.
Ведом ему лишь ведомою целью,
Сажень косая — грозен и смешон,
Над детской наклонился колыбелью
И загудел торжественным шмелем;
— Ну, будет жизнь! Глядеть не наглядеться,
И — все тебе… Для тела и души!
— Чего ты агитируешь младенца,
Цигарку лучше, дьявол, притуши…
Он вышел. И как будто перед строем,
Но — шепотом!— товарищам своим
Сказал:— Мы наш, мы новый мир построим
И этому мальцу передадим!
Глядят они, смеючись, друг на друга,
Хмельным-хмельны без браги и вина,
Стихает утомившаяся вьюга,
Идет к концу гражданская война!
