Луцилия приветствует Сенека!
Я жду письма: Что видел по пути
В Сицилии? Увижу смежив веки
Места, что не смогу я навестить…
О Сцилле знаю: там утес отвесный,
Но, с ним Харибда, как раскрытый рот.
Как раз о ней, мне мало что известно:
Всегда ли там бурлит водоворот?
И, правда ли, что все, что он захватит
Уносится водой на много миль
К Тавромении берегу? Иль хвастать
Так любят люди, хлебом не корми?
Я жадно жду отчет о приключеньях
Тебя ль нашедших, ты ли смог найти…
Тогда осмелюсь дать я порученье:
На Этну, в мою честь, тебе взойти.
Одни твердят, что Этна стала ниже —
Не видно мореходам из дали…
А, может быть огонь и дым пожиже,
Лениво к нам выходят из земли?
И то, и это — равно вероятно:
И, что огонь способен жрать ее,
И, что из моря видится превратно,
Гора огню лишь строгий путь дает…
Гефестион известен всенародно —
Огонь там бродит, почву изменя.
Но, эта область очень плодородна,
Там все растет, в бессилии огня.
Стихами опиши мне прелесть Этны:
Овидий за Вергилием писал,
Север Корнелий, с мастерством поэта,
Поведал о природных чудесах.
Они не исчерпали эту прелесть,
Сумели только контуры назвать.
Внимательно на Этну взгляд нацелив,
Найдешь у предков нужные слова.
Идущим вслед, в поэзии попроще:
Есть новизна в перестановке слов.
Слова — не вещи, первый здесь не ропщет.
Рифм новизна — услада для ослов.
Насколько знаю, ты, при виде Этны,
Раскроешь рот и потечет слюна…
Ты станешь равен давешним поэтам,
Ведь скромность не позволит обогнать.
У мудрости достоинство такое:
Не победить поднявшихся наверх,
Там — все равны под Божеской рукою.
Побеждены — кого Господь отверг.
Луна не изменяется в размерах,
И солнце — всё одной величины.
Во всей вселенной неизменны меры,
Все мудрые — той мерою равны.
В одних есть поведенья совершенство,
В том — ясен слог, а в этом — все темно…
Но то, что превращает жизнь в блаженство,
В их душах одинаково, равно.
Падет ли Этна?- Может быть, свидетель
Уведит разрушение ее…
Не знает умаленья добродетель —
Попробуем подняться до нее!
И лучший среди худших — не хороший,
Пусть он доволен, что покинул мрак…
Весь свет дневной душе моей дороже,
Чем солнца луч, пробившийся в овраг.
Тогда душа летит к родному небу
И занимает место в вышине…
С Божественными помыслами мне бы
Пожить, порок оставив в стороне.
За добродетелью — признанье, слава,
Как тень ее, чуть ниже, виден след…
То впереди, то сзади… слева, справа…
А в ней самой — желанья славы нет.
Та тень растет, когда отступит зависть…
Твердили, что безумен Демокрит,
Катона погубила ее завязь,
Сократ, ей осужден, в веках стоит.
Рутилия невинность неизвестна
Осталась бы…Несправедливый суд
Не знающий, что значит слово «честность»,
Ее облек в незыблемый сосуд.
Взгляни, как все гордятся Эпикуром…
А кто его при жизни замечал?
Теперь, кто изучив его, кто сдуру,
В нем видят светоч мудрости, причал…
И Метродор, их дружбу прославляя,
Признал: их просияют имена,
И многие их вспомнить пожелают!
При жизни же — молчания стена…
Пусть добродетель до поры таится,
Не ей, а — окружающим во вред,
Знай: день придет и славой освятится
Под злобой века погребенный след.
Кто поколенью сверстников угоден,
Тот для немногих пользу приносил.
Смотри вперед, пусть дух несет, свободен,
К потомкам свет и благо, полон сил.
Пусть зависть похвале уста закроет…
Кто верил: рядом с ними жил пророк?!
Но, без пристрастий, в будущем героям
Воздаст потомков мненьем верный рок.
Рядиться и румяниться? Зачем же,
Кто муж добра, тот не бывает плох.
Нам нужно быть — всегда одним и тем же,
Увидят ли, застигнут ли врасплох.
В притворстве мало пользы — что вертеться
С личиною, надетой для пиров.
Ложь — явна, если пристально взглядеться!
Кого она обманет?!
Будь здоров.
