Сколько времени?
— Не знаю…
Что с часами?
— Непонятно…
То спешат они, показывая скорость не свою.
То, споткнувшись, останавливаются.
Только обоняньем
я примерно-приблизительное время узнаю…
Я сегодня подойду к одинокому еврею.
(Там на площади будочки выстроились в ряд.)
«Гражданин часовщик, почините мне время.
Что-то часики мои барахлят…»
Он, газету отложив,
на часы посмотрит внятно.
Покачает головою.
Снова глянет сверху вниз.
«Ай-яй-яй! — он мне скажет,—
Ай-яй-яй! Это ж надо!
До чего же вы, товарищ, довели механизм…
Может, это не нарочно.
Может, это вы нечаянно.
Для него — для механизма — абсолютно все равно!
Вы совсем не бережете ваше время, ваши часики.
Сколько лет вы их не чистили?
То-то и оно!..»
Разберет часы потом он, причитая очень грозно.
И закончит, подышав на треугольную печать:
«Судя по часам «Москва»,
вы уже довольно взрослый.
И пора уже за собственное время отвечать…»
Я скажу ему: «Спасибо!»
Выну пятьдесят копеек.
Тысяча семьсот шагов до знакомого двора.
И машины мне навстречу будут мчаться в брызгах пенных.
Будто это не машины.
Будто это глиссера.
Разлохмаченные листья прицепятся к ботинкам.
Станет улица качаться в неоновом огне…
А часы на руках будут тикать.
Тихо тикать.
И отсчитывать время,
предназначенное мне.
