Увы, увы! Зачем громады туч нависли,
Запечатляя тень на царственном челе?
Кто злобно возжелал, чтоб олимпийцы мысли
Вослед иным богам исчезли на земле?
Шекспиру славному никто не внемлет ныне;
Разящий монолог — как выстрел холостой;
И трагик вопиет, как жаждущий в пустыне,
Бросая реплики в партер полупустой.
Британцы о своем достоинстве забыли:
Отринув истину, заблудшие умы
Хулят трагедию и хвалят водевили,
Впадают в варварство и тонут в безднах тьмы,
И тем не менее — какому исполину
Так много мерзости в огне спалить дано,
Безжалостно в душе людской нащупать дно,
Провидеть всю ее туманную пучину?
Какой поэт умел в душе, в ее затонах,
Найти сокрытую за семь печатей страсть,
Кто чувства тайные всегда умел заклясть,
Рассудку подчинить драконов разъяренных?
Кто так еще умел приподымать завесу
Над миром ужасов, над безднами веков,
Кто выпустить дерзал чудовищ из оков,
Чтоб снова их сковать, подобно Геркулесу?
Но жаждет зритель, чтоб затасканный сюжет
Увеселял его убого и уныло.
Навеки ли лучам верховного светила
Британцы предпочли лампады тусклый свет?
Что, равное тебе, смогла создать планета?
И суждено ль, чтоб ты из наших душ исчез?
О нет! Всесильна ночь, но только до рассвета —
Она не кинет тень на светочи небес.
О ты, чей ясный путь был крут, но плодоносен,
Ты в благодатный час рожден в родном краю,
И, от сосцов земли не отрывая десен,
Ты истину впитал навеки в кровь свою.
Все то, к чему сквозь мрак ты прорубил ступени,
Все то, что создал ты движением руки,
Все то, на чем печать напечатлел твой гений, —
Должно цвести и жить распаду вопреки.
Шекспир! В борьбе за жизнь, в бесплодном поединке,
Проходят смертные, которым счету нет,
Системы рушатся, одна другой вослед,
Смывает вал времен людских трудов песчинки, —
И только гений твой нездешней силы полн;
Взойди же в небеса, над миром гордо рея,
Незыблемо займи вершину эмпирея
И озари прибой безумствующих волн.
