Право на тоску — Лев Мирошниченко

Всяк гражданин имеет право
	на грусть 
		и даже на тоску.

И горький пьяница,
	и наркоман...
И трезвый дядя со свечой
	у стенки под иконостасом – 
в полупустом и полутёмном храме.
И бомж небритый в грязном пиджаке, 
	понуро уходящий от помойки,
уже прочёсанной другим бомжом.

И юноша, 
с почти что пушкинским «горящим умным взором»,
уставший прятаться 
	от глупого армейского призыва.
Он не поймёт никак,
зачем ему 
	казармы вместо института.
Давно мифическим врагам -
	противно стало
марать 
	об нашу дорогую,
бессмысленно загнившую страну
	свои откормленные руки.

И музыкант,
	со сросшейся наперекосяк ладонью,
имеет право,
по временам,
	на вой своей души,
пронзительный и не музыкальный.
Попался он 
под рýку наглым соплякам двора,
	искавшим деньги на бутылку пива.
когда им взбрендилось испробовать на нём
	удар железного прута.
Совсем недавно этот музыкант
	кивал согласно головою
под чью-то болтовню
по поводу защиты драгоценной 
	и нежной нашей юной поросли
от взрослых оплеух.

Но, безусловно, больше всех
имеет право 
	на грусть и на тоску
поэт.
Ну, это же – эго вода и хлеб!
Так дайте же ему взглянуть:
на сломанную руку музыканта;
в пустую сумку 
		грустного и грязного бомжа;
на чёрно-синие рубцы
	на сгибе рук у наркомана,
в отчаянье его зрачков,
	когда слетела в унитаз
с развёрнутой дрожащими руками упаковки
	спасительная от ломки доза,
когда он прятался 
	от матери в сортире.

Пускай поэт незримо постоит
	у дядьки со свечой,
приклеенного своей тоской
	к стене собора.

И если после этих зрелищ наш поэт
не загорится, как гигантская свеча,
ответной грустью и лирической тоской
и не найдёт 
волнующей и яркой рифмы 
	унитазу,
спокойно поломайте ему руки
	или ноги.

Обязан каждый гражданин
	оправдывать свои права.

Москва, 2001