Не помню такого зловещего лета, —
Один за другим уплывают гробы.
Там первая женщина — мука поэта,
Последняя женщина — шутка судьбы.
И с первою — первая книга сгорела,
С последней — последняя в пламя легла,
И память истлела, как бренное тело,
И только меня одного обожгла.
Так что же осталось? Да самая малость:
Чуток беспризорных бессмысленных дней
И полной свободы большая усталость,
Как жадно когда-то мечталось о ней!
Свидетелей нет, а свидетельства лживы,
Лукавят и ветхий, и новый завет.
Кто умер — тот умер, живущие — живы,
Но мудрости нет и спасения нет.
А век человека короче эпохи,
Явился во мраке, исчез в пустоте.
И кроме юродивых все — скоморохи,
И нет оправданья земной суете.
