(Поэт)
Нежному мужу мила, мила и родителю тоже
(Пусть Юпитер тебе много добра ниспошлет!),
Здравствуй, дверь! Говорят, усердно служила ты Бальбу
В годы, когда еще дом принадлежал старику.
Но, уверяют, потом, когда уж хозяин загнулся,
Не без проклятия ты стала служить молодым.
Не обессудь, расскажи, почему же ты столь изменилась.
Что перестала блюсти верность былую свою!
(Дверь)
Нет (уж, пусть извинит Цецилий, мой новый хозяин),
Это вина не моя, как ни судили б о том,
Нет, не скажет никто, что в чем-либо я погрешила.
Видно, такой уж народ: все нападают на дверь!
Ежели кто-либо где неладное что-то приметит,
Сразу набросится: «Дверь, в этом виновница — ты!»
(Поэт)
В двух словах обо всем не расскажешь, чтоб было понятно;
Ты постарайся, чтоб нам слушать и видеть зараз!
(Дверь)
Что ж я могу? Ведь никто ни спросить, ни узнать не желает.
(Поэт)
Я, вот, желаю. Мне все, не усумнясь, расскажи.
(Дверь)
Прежде всего: что хозяйку в наш дом ввели непорочной —
Ложь. Не беда, что ее щупал былой ее муж —
Тот, у которого кляп свисал, как увядшая свекла,
< . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . >
Но говорят, что сыну отец осквернял его ложе,
Тем опозорив совсем их незадачливый дом:
То ли слепая любовь пылала в душе нечестивой,
Или же был его сын сроду бесплоден и хил, —
И приходилось искать человека с упругою жилой,
Кто бы сумел у нее пояс девичества снять.
(Поэт)
Вот настоящий отец, который возвышенно любит,
И не смутился отлить в лоно сыновней любви!
(Дверь)
Есть и другие дела, притязает на знанье которых
Бриксия, что у пяты Кикновой башни лежит.
Там, где спокойно струит свои воды желтая Мелла,
Бриксия, добрая мать милой Вероны моей.
Может она рассказать, как Постумий, а также Корнелий
Оба блудили не раз с новой хозяйкой моей.
Кто-нибудь может спросить: — «Но как ты об этом узнала,
Дверь? Ведь хозяйский порог ты покидать не вольна,
К людям не можешь сойти, к столбу ты привинчена крепко, —
Дело одно у тебя: дом запирать — отпирать!»
Слышала я, и не раз, как хозяйка, бывало, служанкам
Много болтала сама о похожденьях своих,
Упоминала о тех, кого я сейчас называла,
(Будто бы нет у дверей ни языка, ни ушей!),
Упоминала еще одного, чье имя, однако,
Не назову, чтобы он рыжих не вскинул бровей.
Ростом он очень высок; в делах о брюхатости ложной
И подставных животах был он замешан не раз.
