Глаз твоих изумрудины
зеленее травы –
то сверкнут, то замрут они –
ни живы, ни мертвы.
Твои ноги великие –
ноги Дитрих Марлен,
оказались уликами
тайной дрожи колен.
Красоту не запрятавшая,
ты живёшь, всех казня.
Неужели взаправдашне
ты влюбилась в меня?
Мне любить тебя поздно.
Кто я — поезд? Перрон?
Ты уходишь как поезд,
или я – это он?
И в Москве, и в Казани
быть красивой такой, —
это как истязанье
скользкоглазой толпой.
Хочет всю тебя улица
завалить на кровать,
ну а то, что ты умница –
ей на это плевать!
Чистых глаз изумрудины,
так раскованы вы!
Где Базаровы, Рудины?
Лишь Раскольниковы.
Что карга-ростовщица,
испустившая дух!
От красавиц «тащиться»
слаще, чем от старух!
Всюду твари дрожащие.
Неужели они
станут власть предержащими
и над женщинами?
Мне так больно за родину.
Но, как будто в светце,
дышат две изумрудины
у тебя на лице.
