Бездольный в рубище одет, и люб простой наряд ему,
А шитый золотом — о, нет! — не подойдет халат ему.
Кто в отрешенье пал во прах и головой на камень лег,
Что ложе в золотых шатрах и мишура палат ему!
Шах жаждет миром завладеть, дервиш бежит от мира прочь, —
Что шах дервишу! Сам заметь: о нет, он — не собрат ему.
От сути шахских дел-тревог дервиш заботою далек:
В величье власти что за прок, и будет ли он рад ему?
Прах отрешенья бедняку любезней шахского добра:
Свой век во прахе — не в шелку! — влачить — сей жребий свят ему.
Шах двинет рать со всех сторон, а бедняков не устрашит,
Но и один бедняцкий стон опасностью чреват ему.
Величью шаха дарят свет скитальцы праведной стези:
Они — как солнечный рассвет и просветляют взгляд ему.
И пусть навечно шаху дан его высокий жребий, — все ж
Дервишем стать, забыв свой сан, — превыше всех наград ему.
Хоть нет в умах других владык таких стремлений, добрый шах
Благих высот уже достиг, и люб такой уклад ему.
Порой в дервише шаха зришь, а в шахе суть дервиша есть, —
«Ты — видом шах, душой — дервиш», — так люди говорят ему.
Шах и дервиш покуда есть, да чтут они завет творца:
Служить дервишем — шаху честь, они ж — верны стократ ему.
Не от гордыни не умолк и нижет речи Навои:
Лишь милость шаха и свой долг так говорить велят ему.
