От Ладоги на белых льдинах
Течет зима к нам по реке;
Глава сей старицы в сединах,
Железный скиптр в ее руке,
Куда его ни простирает,
Везде природа умирает,
Недвижим взор ее суров;
Трясет замерзлыми кудрями
И кроет снежными буграми
Увядший злак долин, лесов.
Течет, и льдами рассекает
Поверхность бурных невских вод,
И свой в триумфе продолжает
Медлительный и важный ход.
Пришла — и льды остановились,
Над влагой пенистой стеснились
И скрыли оную от глаз.
Вотще валы под льдами воют,
Сей кров, столь твердый, не пророют,
Что из воды же создал мраз.
Зима, печальна старость года,
Пришла по осени златой;
Осиротела вся природа,
Иванов, друг любезный мой!
Ах, скоро вечности пучина
Сего времян поглотит сына,
И сей уже не будет год!
К лапландцам мраз уйдет суровый,
Как Феникс, год родится новый
И узрит вновь весны приход.
И наших дней зима наступит,
И чувств огонь погасит в нас;
Ослабит память, ум иступит,
И разольет по жилам мраз.
Доколе смерть нас не изымет
Из уз телесных, и подымет
Пред нами вечности покров:
Мы там в странах святых вселимся,
Где с бедством, с нуждой разлучимся,
Где нет тиранов, ни рабов.
Но прежде претечем исправно
Начертанный судьбами круг;
Потщимся с пользой жить — и славно
Умреть потщимся, милый друг!
Пойдем дорогою прямою,
Она к душевному покою
Ведет под божеский покров.
Окажем к слабым снисхожденье,
К порочным жалость, к злым презренье,
А к добрым жаркую любовь.
Мой друг, ни пред каким кумиром
Не станем ползать мы змеей!
Но в мире уживемся с миром
В спокойной хижине своей.
Когда же гневными судьбами
Польется чаша зол над нами,
Сносить с терпеньем будем то:
Из сердца изженем роптанье
И взложим твердо упованье
На всеблагое Божество.
Теперь, Иванов, можем зваться
Весенними сынами мы;
Еще не скоро прикасаться
К нам хладу жизненной зимы:
И так прилежно ниву вспашем,
Чтоб в юношеском сердце нашем
Привязанность к добру росла;
Чтоб в жаркую годину лета,
Огнем благих страстей нагрета,
Плоды нам в осень принесла.
Теперь вкруг нас Амуры вьются,
Из свежих мирт венки плетут;
Все удовольствия смеются,
И все цветы забав растут.
Сорвем попавшуюся розу,
Но осторожно, чтоб занозу
Нам от шипов не получить:
А то, мой друг, и прежде сроку
Узнаем зиму мы жестоку,
И для болезней будем жить.
О нет! Умеренность благая!
Тебе потщимся мы внимать,
Твои законы соблюдая,
Болезней можем мы не знать;
И скуки, дщери пресыщенья,
Не устрашимся приближенья,
Твоим щитом ограждены:
Для нас здоровие небесно,
Сие твое дитя прелестно,
Продлит еще весенни дни.
Когда б сердечной симпатией
Подруга мила нам нашлась,
Которая б любви святыя
Влеченью с нами предалась!
Чтоб нам подпорою в напасти
Служила — в счастье и в несчастье
Чтоб верной спутницей была!
Взлелеяна для нас судьбою,
Не столько внешней красотою,
Сколь сердцем и душой мила…
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Тогда-то буду наслаждаться
Возможным счастьем на земли!
И пусть бы с Нею мне скитаться
В степях, и в поте и в пыли:
Двух любящихся постоянство
Судьбины победит тиранство,
Превыше рока нас взнесет,
И смерть, пришедши к нам украдкой
И нас застав в дремоте сладкой,
В свои объятия возьмет.
Но все, мой друг, вменим во благо,
Всего спокойно будем ждать:
Сотворший нас не может злаго
Своим творениям желать!
И если Промыслу святому
Угодно положить препону
Желаньям юношеским сим,
В безмолвии пред ним приникну
И с теплой верою воскликну:
Велик Господь! Непостижим!
