Повесть
Усталый шел крутой горою путник;
С усилием передвигая ноги,
По гладким он скалам горы тащился
И наконец достиг ее вершины.
С вершины той широкая открылась
Равнина, вся облитая лучами
На край небес склонившегося солнца:
Свершив свой путь, великое светило
Последними лучами озаряло,
Прощаясь с ним, полузаснувший мир,
И был покой повсюду несказанный.
Утешенный видением таким,
Стал странник на колени, прочитал
Вечернюю молитву и потом
На благовонном лоне муравы
Простерся, и сошел ему на вежды
Миротворящий сон, и сновиденьем
Был дух его из бренныя телесной
Темницы извлечен. Пред ним явилось
Господним ликом пламенное солнце,
Господнею одеждой твердь небес,
Подножием Господних ног земля;
И к Господу воскликнул он: «Отец!
Не отвратись во гневе от меня,
Когда вся слабость грешные души
Я исповедую перед Тобою.
Я знаю: каждый, кто здесь от жены
Рожден, свой крест нести покорно должен;
Но тяжестью не все кресты равны;
Мой слишком мне тяжел, не по моим
Он силам; облегчи его, иль он
Меня раздавит и моя душа
Погибнет». Так в бессмыслии он Бога
Всевышнего молил. И вдруг великий
Повеял ветер; и его умчало
На высоту неодолимой силой;
И он себя во храмине увидел,
Где множество бесчисленное было
Крестов; и он потом услышал голос:
«Перед тобою все кресты земные
Здесь собраны; какой ты сам из них
Захочешь взять, тот и возьми». И начал
Кресты он разбирать, и тяжесть их
Испытывать, и каждый класть на плечи,
Дабы узнать, какой нести удобней.
Но выбрать было нелегко: один
Был слишком для него велик; другой
Тяжел; а тот, хотя и не велик
И не тяжел, но неудобен, резал
Краями острыми ему он плечи;
Иной был слит из золота, зато
И не в подъем, как золото. И словом,
Ни одного креста не мог он выбрать,
Хотя и все пересмотрел. И снова
Уж начинать хотел он пересмотр;
Как вдруг увидел он простой, им прежде
Оставленный без замечанья крест;
Был нелегок он, правда, был из твердой
Сработан пальмы; но зато, как будто
По мерке для него был сделан, так
Ему пришелся по плечу он ловко.
И он воскликнул: «Господи! позволь мне
Взять этот крест». И взял. Но что же? Он
Был самый тот, который он уж нес.
