Повесят — вот и весь последний путь!
Но раньше дайте воздуха глотнуть —
Сама себе я справлю панихиду,
Ваш ужас неуместен, господа!
Я воевала с вами, никогда
Не дав себя в обиду.
Я воевала, как и все вокруг,
Но лучше всех, — отсюда ваш испуг
И этот крюк.
Чем движим мир? Обманом и мечом!
При чем тут право? Право ни при чем!
Кто верх возьмет — того и будет право!
Кто всех сильней — того и будет власть!
Подумав так, за дело я взялась,
И в ход пошла отрава.
Но власть без денег — глупая мечта.
Лишь злато отпирает ей врата.
Хлынь, яд, в уста!
Наследство — вот мой первый был порыв!
И, совести упреки заглушив,
Я к делу, не колеблясь, приступила.
В глухой ночи, недрогнувшей рукой
Напиток я сготовила такой,
Чтоб всех он свел в могилу.
И вот уже отец, и муж, и брат
Передо мной, отравлены, лежат —
Хорош мой яд!
Три мальчика обузой были мне:
Сыночки! Ненавистные втройне —
Преграда на пути к желанной цели.
Их, отравив, прижала я к груди,
Они кричали: «Мама, пощади!»
Крича, и околели.
Над ними ночь сидела я без сна
И поняла, — слезинка б хоть одна! —
Как я сильна.
Свидетелей я тоже — не со зла,
А просто шутки ради — извела:
Я прелесть нахожу в таком занятье
И в лицезренье смерти. Пусть лишь тот,
Кто никого — и в мыслях — не убьет,
Мне бросит вслед проклятье.
Я страх и гибель сеяла кругом,
Расправившись и с другом и с врагом
Своим питьем.
Одну ошибку только, лишь одну,
Себе могу поставить я в вину:
Неосторожность, — и умру без жалоб.
Но если б можно было этот грех
Жестокостью загладить — вас я всех
На эшафот послала б!
Теперь, палач, веди на эшафот!
Я не зажмурюсь ни на миг — и вот
Ничто грядет.
