«Неужели от испанки
Ждешь вниманья безрассудно,
Серенады распевая
Под надзором у француза?
Прочь! Я знаю вас — кичливых
И трусливых андалузцев!
Нам бы шпаги, вам бы спицы —
Мы б не праздновали труса!
Если даже сами шпаги —
Предков гордое оружье —
В бок толкнут вас: „Хватит дрыхнуть!“,
Вы ответите: „Так нужно!“
Если даже чужеземный
Бич хлестнет по вашим шкурам —
Лишь попятитесь покорно,
Лишь потупитесь понуро!»
«Сеньорита, ваши речи
Прозвучали слишком круто.
Или стали чужеземцу
Вы любезною подругой?»
«Бедный! Даже предо мною
Он сробел! Какая скука!
А француза заприметит —
Тут же к мамочке под юбку!»
«Сеньорита, вы ошиблись,
Вы насмешница и злючка.
Если встречу я француза,
То убью собственноручно».
«Ты — убьешь? Вот это мило!
Но, увы, поверить трудно.
Вон француз идет! А впрочем,—
Слишком крепкий, слишком крупный!»
В тот же миг, сражен ударом,
Галльский воин наземь рухнул,
А влюбленному испанцу
Палачи связали руки.
Сеньорита засмеялась:
«Эта шутка мне по вкусу —
Я отвадила невежу,
А платить пришлось французу!»
Андалузец на прощанье
Поклонился ей угрюмо
И ушел, не обернувшись,
С чистым сердцем, с тяжкой думой.
«Не от вас, о чужеземцы,
Смерть приму я хмурым утром,
Не за то, что эту землю
Кровью я залил пурпурной.
Нет, я ранен был смертельно
Страстью к деве равнодушной —
Госпожа меня судила,
Госпоже я отдал душу».
Так твердил он по дороге
Палачам, печальный путник.
Но послышалась команда,
И его прошили пули.
Перевод В. Топорова
